Татьяна Панченко: «Святительское благословение».

Татьяна Панченко, поэтесса, журналист

Незадолго до отъезда нашего студенческого отряда «Курган», занимавшегося поиском и захоронением останков солдат, павших на полях Великой Отечественной войны, наш командир Лена Степасюк попросила меня: возьми на церковную службу. Договорились мы на четверг, на вечер. Но какой это был четверг! Великий и святой, когда читают Двенадцать Евангелий.

В переполненном кафедральном соборе полумрак. Это богослужение, как всегда, архиерейское. Затаив дыхание, со свечой в руке слушаю Владыку Николая, читающего первый и самый длинный отрывок – из Евангелия от Иоанна: «Да любите друг друга!.. Мир Мой даю вам…».

Голос у владыки выразительный, сочный, каждое произнесенное им слово бьет прямо в сердце: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…». На глаза наворачиваются слезы. Это с его голоса я впервые пропустила через себя, пережила евангельские строки о любви. Один за другим сменяют митрополита за чтением священнослужители собора. Храм наполняет благоухание ладана и негромкое потрескивание свечей в руках прихожан, напоминающее пение сверчка.

Свеча Лены догорела раньше. Протягиваю ей свою. И мы стоим, держа руками мою догорающую свечу.

И тут я предложила:

– Давай возьмем благословение на экспедицию?

– Давай.

– У кого – у священника или у владыки?

– Конечно, у самого главного, – ответила Лена не задумываясь.

Не дожидаясь окончания службы, мы вышли на улицу. Владыку уже ожидала машина у ступенек храма. Мы оказались первыми, кто вышел проводить его, поэтому я заняла самую удобную «боевую позицию» – у дверцы автомобиля. Уж тут-то митрополит меня никак не минует.

К моменту выхода владыки у ярко-красной ковровой дорожки, протянувшейся от дверей храма до машины, уже столпился народ.

Владыка медленно спускается по ступенькам, направо и налево благословляя людей, вышедших его проводить. В трех шагах от автомобиля он задержался, беседуя с кем-то из прихожан. От волнения минуты ожидания показались мне невыносимо долгими. Тут я не выдержала и как-то совершенно неожиданно для себя самой отчаянно вторглась в чужую беседу:

– Владыка!..

Теперь все внимание митрополита сосредоточилось на мне. А я уже и не рада этому: стало стыдно за свою невоспитанность. Мысленно приготовилась к суровому уроку, и вдруг – ушам своим не верю:

– Что, родная?

– Владыка, – вновь осмелела я, ободренная его ласковым обращением, – благословите наше объединение «Курган», которое выезжает на поиск и захоронение останков солдат Великой Отечественной войны.

– Куда вы едете?

– В Тверскую область.

– Я сам воевал. Поезжайте, благословляю.

Отыскиваю в толпе лицо Лены. Она сияет, как будто сама с митрополитом разговаривала.

По дороге домой Лена призналась:

– Знаешь, я боялась, как бы митрополит не ответил тебе резким словом или не прошел равнодушно мимо. Для меня это было равносильно тому, оттолкнет он меня от Церкви или привлечет?

Я тоже переживала за Лену, закаленную физическими нагрузками и жизненными испытаниями, а вот к духовным искушениям не готовую. Но наш владыка Николай оказался таким человеком, вокруг которого спасаются тысячи... В тот вечер я прочувствовала всю искренность евангельских строк о любви, услышанных из его уст. Владыка любит нас, вверенных ему Богом людей, – всех вместе и каждого по отдельности. И его слова не расходятся с делами.

Вскоре Лена приняла святое крещение. А я с тех пор стараюсь не пропускать ни одной службы Великого Четверга. Этот день – один из немногих в календаре, который жду весь год. Великий Четверг, Кафедральный собор, владыка Николай – в моем сердце они нерасторжимы.

Неожиданное знакомство

Прошел год.

9 мая 1996 года наше поисковое объединение развернуло на территории Кремля выставку фотографий. За несколько лет поисковой работы у нас накопился внушительный и довольно интересный архив. Неожиданно, экспромтом, у командира нашего отряда Лены Степасюк возникла идея познакомить со своей работой и ее результатами высокопоставленных особ нашего края – мэра и губернатора. Но, к сожалению, во всеобщей суматохе перед началом митинга у них не нашлось времени для студентов.

А у стен Законодательного собрания тем временем наблюдалась следующая любопытная картина. Среди чиновников и представителей духовных конфессий вдруг произошло оживление. Все они, как по команде, стали выстраиваться в шеренгу по одному. Через минуту выяснилось: это приехал на празднование Дня Победы митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай. Владыка кого-то благословит, кого-то обнимет, и для каждого у него находится доброе слово...

– Танюш! – вывел меня из задумчивости тихий и решительный голос Лены. – Пригласи на нашу выставку митрополита.

Задача была не из легких. Однако просьба прозвучала как приказ. Делать нечего, я обреченно поплелась к встречающим и, тихонько пристроившись в самом конце шеренги чиновников, стала ожидать своей очереди. К беседе с митрополитом я, конечно же, была совершенно не готова. А Владыка неумолимо приближался.

Наконец, очередь дошла до меня. Наши взгляды встретились, и мы оба застыли в нерешительности. Понимаю, что надо бы протянуть руки для благословения, а они будто окаменели. Владыка первый оправился от минутного замешательства и... протянул мне руку для рукопожатия!

Он оказался единственным, кто откликнулся на приглашение посмотреть нашу выставку. Путь по ступенькам, ведущим к стенам госучреждения, от волнения показался мне вечностью. Надо было что-то рассказывать, а слова не шли на ум. Про себя думала: «Ну почему владыка так медленно идет?». Лишь много позже узнала, что у него еще в годы Великой Отечественной войны в результате обморожения ампутирована треть ступней обеих ног. Возможно, каждый шаг ветерана тогда отзывался болью, и, тем не менее, владыка не захотел огорчить отказом никому не известную студентку.

До начала митинга оставались считанные минуты. Тогда митрополит, прервав «экскурсию» по фотодокументам, вдруг совершенно запросто, как давней знакомой, предложил:

– Видишь, сейчас уже некогда. Ты лучше приезжай ко мне сама. Поговорим. Как только соберетесь в очередную экспедицию, так и приезжай.

Владыка медленно пошел по направлению к выступавшим, а я все стояла, впечатленная его простотой и нежданно-негаданно полученным приглашением.

В Епархиальном управлении

До экспедиции оставалась неделя. Пора было ехать к митрополиту за благословением.

Рано утром 24 июля, по холодку, я добралась до Карповки.

В Епархиальном управлении пустынно. Только молчаливый, сумрачный сторож Евгений, как заросший рыжий лесовик, время от времени дает о себе знать, потихоньку перемещаясь по своей сторожке. Стрелка часов еле-еле ползет, я терпеливо жду, пристроившись на деревянной скамейке в коридоре. Вскоре пришел секретарь – бойкий молодой человек, очень смахивающий своей рыжей бородкой на поэта Константина Бальмонта. Оказывается, день сегодня не приемный, но владыка своего обещания не забыл и согласился меня принять.

Я успокоилась и, выйдя из приемной, снова уселась на скамейку в ожидании вызова. И просидела я так в полном одиночестве... ровно два часа. Все, больше не могу, иду к секретарю!

– А что же Вы сидите? – зычным голосом спросил он меня, озорно подмигивая. – Я и сам удивляюсь, что Вы до сих пор не проходите к владыке...

– ?!.

Минут через 10 меня пригласили войти.

Открываю дверь и сразу же окунаюсь в незнакомую волнующую атмосферу.

Владыка по-домашнему прост (без облачения, в котором я привыкла видеть его в храме) и вместе с тем полон достоинства. Он сразу же заговорил о деле, которое привело меня к нему.

– Ваше Высокопреосвященство, – обратилась я к митрополиту, – разрешите мне сначала задать Вам несколько вопросов для газеты «Православное слово»?

– Спрашивай, если сумеешь.

Я радостно достаю заготовленный список вопросов, вооружаюсь ручкой и блокнотом и начинаю «спрашивать».

Владыка отвечал очень лаконично. После второго и третьего вопросов он еще пытался «свернуть» интервью, а потом смирился и уже с нескрываемым любопытством глядел на меня и ждал очередного вопроса. А я уже осмелела и вместо официального труднопроизносимого «Ваше Высокопреосвященство» перешла на более простое и теплое «Владыка Святый». Когда вопросы о поисковой работе были исчерпаны, захотелось расспросить митрополита о его личном участии в Великой Отечественной.

- Владыка Святый, не могли бы Вы рассказать о том, где Вы сами воевали, в каких частях? Может, Вам приходилось сражаться в Тверской области или в районе Волгограда, где мы работаем в последнее время?

-Нет, в Тверской области я не был. Мы начали со Сталинграда и закончили в Миллерово Ростовской области.

- Значит, Вы участвовали в Сталинградской битве?

- Нет-нет, не в самой Сталинградской битве, а в последующих сражениях, в рядах вспомогательных войск, в пехоте. Я был 2-ой номер, пулеметчик, таскал салазки и отвечал за патроны, следил, чтобы не было перекоса в пулеметной ленте, а то он стрелять не будет.

- Владыка Святый, в нашей жизни у людей православных почти на каждом шагу встречаются чудеса, связанные с призывом имени Божьего. А вот война – дело и вовсе особое. Можете ли Вы вспомнить сейчас что-нибудь?

- Что-то не припомню…

- А вот у меня родственник всю войну прошел, читая «Живые помощи». А потом рассказывал, как в бою все вокруг падают, а он идет и идет…

- Так это же вполне естественно! И я так же шел, и многие другие. Дважды чуть не был убит: одной пулей телогрейку прошибло, а другой брюки задело.

- А как насчет атеизма в армии? Читала, что солдаты шли в бой со словами: «За Родину, за Сталина!». Приходилось ли Вам видеть, чтобы шли в бой с именем Божьим?

- Неверно полагать, что русский народ представляет собой единую однородную массу. Такого никогда не было. Всегда на Руси были и православные, и некрещеные. Но все уходили на фронт с благословением матери. У меня тоже было материнское благословение на груди – ладанка. Жаль только, что не сохранил: кажется, в госпитале отобрали. Офицеры перед отправкой на фронт просили благословения у Церкви. И сама Церковь молилась обо всех защитниках Отечества.

Но вот вопросы в моем списке закончились. На долю секунды я замешкалась, собираясь с мыслями, а владыка, похоже, наоборот настроился на разговор:

– Ну что там у тебя еще? Спрашивай!

Вопрос у меня был давнишний, выстраданный. И я чувствовала, что сейчас мне представлен, может быть, единственный в жизни шанс решить его.

Года два назад я ездила в Дивеево и неожиданно взяла там у приезжего иеромонаха благословение на четки. Я тогда и предположить не могла, что чудный седовласый старец наложит на меня такое правило, которое я не смогу выполнять. И с тех пор меня угнетало осознание того, что нарушаю благословение. Обратиться за советом к священнику я боялась: наверное, не в их полномочиях решать такие вопросы. А как добраться до митрополита, не представляла.

И вот сейчас я у него. Владыка ждет моего вопроса. И я, наконец-то, решилась:

– Владыка, у меня есть еще личный вопрос, который мучит меня уже давно, а помочь никто, кроме Вас, не сможет.

И тут произошло то, к чему я стремилась с самого начала нашего разговора. Владыка оживился: устроился в кресле поудобнее, поставив локти на стол и подперев руками подбородок, и замер в ожидании. Весь вид его говорил: ну наконец-то мы приступили к настоящему разговору!

Выслушав, владыка с видимым облегчением произнес:

– Можешь считать, что благословения и не было. Священник не должен благословлять на такие вещи, не зная человека. А у нас нередко случается, что благословляют. «От ветра головы своея». За всеми не уследишь. Конечно, совмещать учебу и молитву трудно. Не знаешь, за что браться: за подготовку к семинарам или за четки. И вообще, – в голосе митрополита зазвучали твердые нотки: четки – это монашество. Их положено носить на руке. Для жизни в монастыре это вполне естественно, как воздух, а в миру нет. Так что считай, что благословения и не было.

Мне давно уже хотелось узнать о том, что самого владыку подтолкнуло ступить на монашеский путь.

– Я уже с детства знал, кем стану, – охотно заговорил о себе митрополит. – Нам с младшей сестрой лет по 8-9 тогда было, а мы уже играли: она представляла народ, а я – служил. Именно в детстве закладывается фундамент будущего взрослого человека. Я ведь туляк, а в Центральной России всегда были сильные православные традиции. Я вот, например, с детства твердо усвоил: яблоки до Преображения есть нельзя. Вон сколько их сейчас созрело у нас – целый сад! А я их вообще не ем: не хочу, не приучен.

- А снились ли Вам пророческие сны, как, например, Преосвященному Иеремии – архиерейский жезл?

- Архиерейский жезл мне не снился. Но приснилось однажды, как на мои плечи взвалили громадный крест. Это было предзнаменованием будущего.

- А святые отцы Церкви пишут, что снам верить нельзя.

- Но ведь сны бывают от Бога и не от Бога. Те, что от Бога, бывают один-два раза за всю жизнь. Мне вот и сегодня много всего наснилось, а я уж и не помню. А те два сна, что от Бога были, по сей день в памяти стоят как живые.

– Владыка, мне тоже однажды сон приснился. Вот только не знаю, как его растолковать. Я искала храм во имя св. Иоанна Предтечи. А этот святой, я читала, считается первым монахом, прообразом монашества. И вот я увидела на зеленом пригорке белый храм. Подошла поближе – дверь отворена. В храм ведет ослепительно-белая дорожка, а там, внутри, тьма кромешная. Стою я и сомневаюсь: очень хочется туда войти, да только пугает неизвестность, и страшно ступить на эту ослепительно-белую дорожку – вдруг испачкаю?

– Значит, и не надо тебе. Не твое это. Вот выучишься, тогда сразу видно будет. Тогда – хоть в монастырь, хоть в дверь, хоть в окно.

После непродолжительной паузы наш разговор перешел в другое русло.

Я поинтересовалась, любит ли митрополит стихи? Он с некоторой долей удивления взглянул на меня и ответил:

– Я получил классическое образование, поэтому люблю Пушкина и Лермонтова.

А потом пришла моя очередь удивляться.

– Помнишь эпиграф к «Мцыри» Лермонтова? – озадачил меня митрополит.

Мне неудобно признаться, что я никогда не обращала внимания на эпиграфы, поэтому пришлось ответить, что не помню, что я уже давно школу закончила.

– А почему я помню? Я ведь намного раньше тебя гимназию закончил! – искренне возмутился владыка. – Так вот слушай и запоминай: «Вкушая, вкусих мало меда, и се аз умираю». А знаешь ли ты, откуда эта фраза и что она означает?

Я знала, что из Библии, а что означает, не знала. Я переживала свои пробелы в образовании и отсутствие любопытства и, видимо, поэтому не запомнила, как истолковал этот эпиграф владыка. А он, не давая мне опомниться, уже задал следующий вопрос:

– А эпиграф к «Анне Карениной» помнишь?

Я, разумеется, и его не помню. Ждать очередного вопроса, который посадил бы меня в «лужу», уже не хотелось, поэтому я сделала неожиданный выпад – подписала митрополиту свою первую книжечку стихов «Михайлов день». Он пообещал, что непременно прочитает ее и во время моего следующего визита скажет свое мнение.

Дверь отворилась. Вошел отец Николай Быков и сообщил о прибытии делегации из Дивеевского монастыря. Владыка спохватился, взглянул на часы, потом на меня:

– Время-то как быстро с тобой летит! Целый час проговорили!

Мы успели поговорить с владыкой обо всем, кроме дела, по которому я пришла. На это осталось минуты три… Священнослужители Тверской епархии на все наши просьбы отпеть погибших воинов по православному обряду отвечали отказом, аргументируя это тем, что в братских могилах лежат и мусульмане, и некрещеные.

Отправить с нами в экспедицию священника митрополит отказался:

– У меня их и так очень мало, даже на городских приходах не хватает. А впереди – 1 августа, кого-то нужно будет еще и в Дивеево направлять.

Но саму идею отпевания он одобрил, в экспедицию нас благословил. А в Тверскую епархию решено было отправить письмо за подписью митрополита с просьбой оказать нам поддержку.

Вышла я от владыки совершенно счастливая. Счастьем хотелось делиться со всеми. Поэтому я и веселому секретарю, а это был Алексей Долгов, тоже подписала свою книжку. Он отчего-то смутился: может, оттого, что за нами с улыбкой наблюдал отец Николай Быков, а может, вспомнил свою неуместную шутку.

На следующий день я взахлеб рассказывала сотрудникам газеты «Православное слово» о том, какой чудесный у нас владыка.

– Я говорила с ним, как с родным дедушкой! Пока он жив, ничего плохого с нами не случится. Я теперь точно это знаю!..

В глазах редактора Бориса Селезнева, как в зеркале, я видела в этот момент отражение своего собственного сияния. Улыбнувшись, он сказал:

– Тебе просто повезло с ним... А может быть, ему с тобой. Ты владыке понравилась.

Дня через три после выхода в «Православном слове» интервью с митрополитом меня вызвал в свой кабинет казначей Братства во имя св. блгв. кн. Александра Невского Алексей Николаевич Сахаров.

– Вы что, на самом деле так разговаривали с митрополитом?

– Как?

– Вот так!.. Мы тут со дня на день ждем «разгрома»... Но если Вы с митрополитом так разговаривали и его звонка до сих пор не было... значит, Вы владыке понравились.

Звонка из Епархиального управления так и не было. Видимо, владыка Николай снисходительно отнесся к моей молодости и непосредственности и, к моему стыду, профессиональной неграмотности. Интервью с митрополитом оказалось первым в моей жизни, взятым у кого-либо, и вообще первым материалом, подготовленным для газеты. Я и понятия не имела о том, что прежде чем такие материалы отдавать в печать, их нужно согласовывать. Все вышло как есть!

В кабинет начальства меня больше не вызывали. А в начале сентября я стала штатным сотрудником газеты «Православное слово». Конечно же, интервью с митрополитом сыграло здесь не последнюю роль.

Ночное благословение

(31 июля 2001 года, через месяц после кончины Владыки)

 Поздно вечером, накануне дня празднования перенесения мощей батюшки Серафима Саровского, я наконец-то выкроила время для того, чтобы подобрать в своей комнате место для небольшого плаката с изображением владыки Николая (среди народа). Мы с мамой решили, что лучшего места, чем дверца моего светло-коричневого деревянного шкафа, не найти.

Время близилось к полуночи, а мы засиделись за столом на кухне. Маму очень поразила доброта и любовь, исходящие от владыки. Ее, не привыкшую к соборности, к церковной атмосфере, никогда не видевшую митрополита, впечатлило множество рук, тянущихся к нему со всех сторон за благословением. Наверное, это самая замечательная фотография владыки. И я в который раз делилась своими воспоминаниями о встрече с ним.

...Этой ночью мне снился кошмар. Я стою в своей комнате одна, в кромешной темени, в страхе перед чем-то ужасным, так неумолимо надвигающимся. И вдруг, уже достигнув предельного нервного напряжения, чувствую, как чья-то рука бережно взяла мою. Я так явственно ощутила всю структуру этой ладони, мягкие подушечки. Судя по всему, это большая мужская рука. Очень теплая, теплее моей. Я не вижу, кому она принадлежит. Но тотчас же откуда-то с противоположной стороны, со стороны окна, слышу голос: «Иди с ним!». Словно кто-то хочет поскорее вывести меня из этого ночного ада. Я не вижу ни того, кому принадлежит рука, ни того, кому принадлежит голос. Пытаюсь из предосторожности освободить свою руку. Это не составляет труда. Незнакомец не навязывает мне своей воли. Освобождая руку, я начала медленно пробуждаться. И по мере того, как я пробуждалась, рука неизвестного постепенно таяла прямо на моих глазах, уже наяву. А тепло от нее осталось!

По окончательном пробуждении я обнаружила, что моя правая рука, хранящая тепло ночного спасителя, откинута в сторону шкафа, а взгляд устремлен на благословляющего митрополита. Сомнений нет: это было благословение владыки Николая.

Поначалу меня смутил призыв идти с ним. Не в буквальном же смысле?! И лишь позже поняла, что я уже иду с ним, с митрополитом, с его именем в сердце; мне хочется делиться с другими той радостью, которою одарил меня он, хочется снова и снова рассказывать об этом удивительном человеке.

Татьяна Панченко

Памяти подвижника

Насколько хватит глаз окрест,

Я любовалась: нет красивей

И чище голубя в России,

Чем он – святитель наших мест.

 

Но вражья рать в годину ту

Ему полета не простила.

И – не хватило птичьей силы,

Чтоб удержаться на лету.

 

Скажи, каких еще улик,

Россия, жертвенник твой просит!

Твоих сынов под корень косит

Полымя чуждого язык.

 

Он и средь лета вновь и вновь

Наводит изморозь на лица.

Жизнь выпускает из светлиц их,

Как реки сковывая кровь.

 

Россия, плачь! Еще одна

Боль растворилась в бездне синей.

И потянул июнь предзимьем

С небес грядущего суда.

 

Окстись, какую красоту

Ты распростерла на ладони!

Он – луч в твоей тенистой кроне,

Он лучший цвет в ее цвету.

 

Я умоляла: - Отогрей

Его глаза, седины, губы!

Не внемлет небо.

Небо любит

Заиндевелых голубей.

 

Великий Четверг

Не влекли тебя на распятие,

Не забрызгана кровью мантия.

Без ступней,

Не взошло – взлетело,

Легче дымки кадильной, тело

На амвон.

Святительский посох

 

Обновился в небесных росах.

Днесь ты к нам с высоты Иова

Держишь выстраданное слово,

Словно розу с шипами вырвал:

– Да любите друг друга...

Мир вам...

Свечи песню во тьме стрекочут.

Сохранит меня – днем ли, ночью –

До предсмертного моего крика

Из Великого Четверга

Благословляющая рука

Владыки.

 

Вознесение святителя

Кто сорвал, как цветок на пажити,

Твою душу?

С какою вестью

Она вдруг отлететь отважилась

Одуванчиком к поднебесью?

 

Сколько кос на тебя и взглядов,

Из-под хмурых бровей косящих!

Чтобы их не бояться, надо

Птицей стать, высоко парящей.

 

Сколько губ тебе вслед шептало:

- Как же мы без тебя, святитель?..

Из-под этого ль опахала

Отошел в иную обитель?

 

Сколько ангелов - в сослужении

Сколько ангелов – с тобой об руку.

Ты являлся в воображении

Сонма этого светлым отроком.

 

Удержать тебя не смогли бы мы

И всем миром…

С благою вестью

Отлетят этим летом нимбами

Одуванчики к поднебесью.

 


 

Погребение Владыки

 

Не орлы над тобою реют –

Белокрылые архиереи.

Столько искр и грозе не высечь:

Больше трех с половиной тысяч

Зажжено по тебе свечей.

Ты и наш, и уже ничей.

 

Как обманчив, жесток и долог

Смертной сени запретный полог:

Горячи все твои приметы,

А окликнешь – не жди ответа.

И откуда она взялась –

Душ бесплотных кровная связь?

 

По прибитой слезами пыли

Мы к тебе по памяти плыли.

Верю, ныне ты нас, Владыка,

На неведомом миру стыке

Властью нам неведомых сил

И простил,

И благословил.

Принять участие в конкурсе

Загрузить файл творческих работ и аннотаций (презентационных материалов)

Допустимые форматы: pdf, jpeg, jpg, ppt, pptx, avi, mpeg4

Нажимая на кнопку «Отправить», Вы соглашаетесь с Политикой по защите персональных данных