Юрий Михайлович и Татьяна Михайловна Буровы — художники, иконописцы, члены Союза художников России

Ю.М.Буров: Мы познакомились с владыкой Николаем, когда восстанавливали Сергиевский храм на Бору. Сам я родом из этого города. Восстанавливая купола и работая над иконостасом, участвовали в подготовке юбилея – 240-летия самого старого на Бору Сергиевского храма. В честь этого события организовали очень хорошую сборную выставку нижегородских и борских художников, где также были выставлены работы иконописного кружка, действовавшего при Сергиевском храме. Владыка приезжал на открытие этой выставки, проходившей в краеведческом музее, и был очень доволен. Я не помню, чтобы в Нижегородской епархии так своеобразно отмечали юбилеи храмов. Позже владыка еще раз приезжал на Бор. Настоятель Сергиевского храма о. Евгений Юшков, выпускник художественного училища, пригласил его на свою персональную выставку. По всему было видно, что митрополиту нравятся такие мероприятия.

Т.М.Бурова: В 2000 году владыка объявил конкурс на эскиз иконы «Собор новомучеников и исповедников нижегородских». Причем не только тех, которые были прославлены на Соборе, но и тех, которые в будущем должны были быть прославлены как местночтимые святые. В конкурсе участвовали иконописцы Братства святого благоверного великого князя Александра Невского, Благовещенского монастыря. Утвердили наш эскиз. На написание иконы было дано всего три месяца.

А тут оказалось, что и материал о новомучениках не собран! И нам самим пришлось заняться поиском. Владыка, конечно, помог. Он дал объявление по радио о том, что идет сбор материала о новомучениках. И начал поступать материал. Когда приезжали родственники репрессированных, владыка сам каждого принимал, для каждого находил доброе слово. Он подключил к работе епархиального архивиста Ольгу Дегтеву, чтобы она через архив проверяла поступивший материал.

На иконе должно было быть свыше 100 новомучеников. Собор 2000 года канонизировал 45 новомучеников Нижегородской епархии. Но это не значит, что их всего 45, их гораздо больше! И Владыка Николай сделал на этом упор: явленных и неявленных! Когда мы обсуждали композицию, он сказал: «Пусть над первым рядом будут неподписанные нимбы, как продолжение». У этой иконы есть развитие. Все, кто на ней изображен, будут рано или поздно прославлены, как все они сейчас прославлены у Господа. Они все – и священнослужители, и миряне – пострадали за веру». Как говорят святые отцы, мученичество – это дар, и дается только достойным. Можно даже написать отдельно Собор борских святых, гнилицких святых. Там было очень много замученных, расстрелянных. Есть архивные документы, подтверждающие это.

Писали икону в универсаме «Нагорный». Его директор, Лариса Тимофеевна Бочкарева, предоставила под мастерскую одно из пустующих помещений. Владыка Николай часто приезжал туда. И всегда неожиданно, рано, часов в 8 утра. Владыка входил в мастерскую, садился и говорил: «Давайте, докладывайте». Потом сотрудники приносили ему чай. Они знали, чем угостить архиерея. Чай ему всегда подавали в фужере.

Ю.М.Буров: Помню, Владыка поднимает фужер с чаем, рассматривает его на свет и говорит: «Ну, хоть бы коньячку когда налили, а то все чай да чай…». Владыка любил шутить.

Т.М.Бурова: Он был доступный, простой. Мы думали, что так и должно быть. Но, видимо, тогда было особое время, время подъема. Потому и отношения между людьми были другими – неофициальными, открытыми, доверительными. Можно было запросто приехать к митрополиту домой, позвонить в любое время…

Ю.М.Буров: Звонили мы по работе обычно в 20.45 или в 21.45. До 21.00 владыка готовился смотреть программу «Время», а в 21.45 – уже посмотрел. Он всегда интересовался событиями в стране и в мире.

Т.М.Бурова: Владыка очень торопил нас с написанием иконы. Даже когда лики были еще не прописаны, а только определены, он спрашивал: «Может быть, уже хватит?» Эта поспешность меня очень удивляла. Мы ведь уже и так отложили все дела, эта работа поглотила все наше время и силы. А однажды мне приснился сон. Это было всего лишь какое-то мгновение: дверь в мастерскую распахнулась, на пороге появился владыка в облачении; он сразу же подошел к иконе и спросил: «Успеете закончить работу к 22-ому?» Я ответила: «Это невозможно. Работы еще много». И он сказал: «Я понимаю, но надо успеть!». Это была середина мая.

Ю.М.Буров: Мы задумались, что же Владыка имел в виду? 22 мая – перенесение мощей святого Николая Чудотворца. К этому празднику мы, естественно, не успевали. 15 июня покрыли икону олифой, а вечером узнали, что в этот день у владыки, находившегося в Москве, случился приступ. Дня через три-четыре его привезли домой, а 21 июня он умер… И после его кончины об иконе забыли на целый год.

Т.М.Бурова: Огромную чудотворную икону Спас Нерукотворный, которая сейчас находится в центральном приделе Спасского Староярмарочного собора, разыскал Владыка. Она тогда находилась в остроге, в ужасном состоянии. Владыка часто приезжал в мастерскую, где эта икона реставрировалась, подолгу рассматривал ее, думал, как ее лучше установить. Он к каждому святому образу относился очень внимательно. Любил наблюдать за работой иконописца. Эта внимательность, неравнодушие воспринимались как вполне естественные. Я думала, что так и должно быть! А оказалось, что такой человек – большая редкость.

А когда я впервые услышала, как он читает Великий покаянный канон Андрея Критского в Староярмарочном кафедральном соборе, то потом всегда на первой седмице Великого поста ездила только туда. Канон и сам по себе красоты необыкновенной, и читал его Владыка особенно, проникновенно. Лучше чтения я не слышала. Потом уже узнала, как трудно ему было стоять. А ведь сам читал, до конца, и так великолепно!

Ю.М.Буров: Нам, художникам, было очень приятно, что владыка любит и понимает живопись. В 2000 году в Центральном выставочном комплексе на площади Минина была открыта большая художественная выставка, посвященная 2000-летию Рождества Христова. Владыка присутствовал на ее открытии. Его поразил и размах мероприятия, и сами представленные работы. «После такой выставки хочется жить!» - выразил свое впечатление владыка. Эти слова он сказал за год до смерти. И они очень запали мне в душу. Тогда они прозвучали как высшая похвала, а сейчас, когда владыки уже нет с нами, воспринимаются как напутствие, благословение на дальнейший творческий путь.