Протодиакон Николай Трушкин

В храм я ходил с самого раннего детства, насколько себя помню. В более сознательном возрасте начал поститься: сначала так, эпизодически, а со временем – как полагается… В молодости, как и у многих, у меня стало возникать немало вопросов о жизни вообще, о собственной судьбе. И в 1980 году я отправился в паломническую поездку в Троице-Сергиеву лавру.

Там среди молящихся меня заметил благочинный отец Евсевий (ныне митрополит Псковский и Великолукский). Подошел, стал расспрашивать, откуда я, да надолго ли приехал. «На три дня», - говорю. «Нет, поживете до Пасхи», - решил за меня отец Евсевий. А тут как раз освободилась вакансия трапезника. Так я стал подвизаться в Троице-Сергиевой лавре и задержался там на два года.

 Неизвестно, как бы сложилось дальше, но скончался наместник лавры отец Иероним, который мне покровительствовал. И впервые в жизни я ощутил сиротство. Но мне всегда везло на хороших людей.

В начале 1983 года я приехал к архиепископу Горьковскому и Арзамасскому Николаю.

Владыка Николай принял меня очень любезно. На мне был костюм «Троечка» с часиками, я их за 25 рублей купил. Владыка всегда говорил, что костюм нужно носить черный, серый или коричневый. А я как раз в коричневом был! Вот так владыка встретил меня, как в поговорке, «по одежке». А потом начались расспросы:

- Что ты в лавре делаешь?

- Работаю трапезником: варю квас, режу хлеб, подаю отцам. И пою на клиросе баритоном.

- А что ты думаешь делать в дальнейшем?

- Хочу в семинарии учиться.

У владыки в этот день была Рождественская трапеза, в гостях 10-12 отцов. Он попросил меня прочитать Шестопсалмие в Высоковской церкви. Я прочитал. И владыка сразу же пригласил меня к себе иподиаконом и пообещал зачисление в семинарию. Договорились, что я завершу свои дела в лавре и сразу же приеду к нему. А я задержался… до 9 августа.

Приехал в Карповку, сижу со сторожами и жду владыку. Переживаю: как он меня примет? А вот и владыка спускается со второго этажа. Увидел меня, обрадовался, бороду гладит и говорит:

- А я-то думал: куда у меня тот парень делся? А ну-ка давай отправляйся в канцелярию!

Оказывается, владыка Николай не забыл про меня, все это время ждал.

В канцелярии спрашивают:

- Кем ты у нас будешь?

- Чтецом, певцом, - говорю.

- А какая у тебя в лавре была зарплата?

- Сто рублей.

Владыка говорит:

- Я тебе даю 150.

- Мне хватит, - заверил я его.

И, как оказалось, правильно сделал. Наш архиерей был убежден: если человек делает акцент на деньгах, значит, он испорчен.

Сначала я работал в приемной епархиального управления делопроизводителем. Владыка сам учил меня печатать на машинке. Потом в приемную взяли секретаря Валентину Михайловну, и мне пришла пора определяться, как же дальше жить. Владыка поинтересовался, буду ли я жениться. «Да все как-то не складывается», - говорю. Тогда он посоветовал мне готовиться к рукоположению. Я подумал и почти сразу же согласился. Так я стал иподиаконом, как обещал Владыка во время нашей первой встречи. На Николу зимнего было посвящение, а 22 июня – рукоположение.

В то время иподиаконами были одни старички. Самому старшему было 83 года, а самому младшему, Андрею, 73 года. Он иподиаконствовал со всеми архиереями, начиная с довоенной поры, в том числе и с патриархом Сергием (Страгородским). Очень немногословный иподиакон, и голоса у него не было. А я тогда совсем молодой был, худенький – 63 кг веса, один только нос выделялся. И сразу стал первым иподиаконом!

Народу-то сколько в то время было в храме по праздникам! Помню, насчитали 1600 причастников в Великий Четверг за две обедни. Монастырский опыт очень помог мне тогда в работе.

Я всегда удивлялся владыке: как он умеет работать с кадрами!

Бывало, приедем с ним на какой-нибудь приход, он спрашивает батюшку: «А это что у вас там за парень? А что он хочет?..» Так Владыка работал с людьми, отбирал будущих священников. Привлекал парня на клирос, где он читал, пел, а потом рукополагал его. Владыка говорил нам: «Отцы, у меня нехватка 150 священников. Если вы приведете ко мне хотя бы по одному кандидату, этот вопрос будет решен». И я представил ему четверых достойных.

Был такой случай. В последние годы служения владыки священников стало много, им уже приходилось записываться на прием предварительно. Однажды владыку срочно вызвали по какому-то неотложному делу. И он не успел принять одного священника. Спустя неделю Владыка снова увидел этого батюшку в приемной и пригласил его к себе без очереди. Архиерей чувствовал себя виноватым перед священником! Не было такого, чтобы владыка кого-то не принял. Он всегда говорил нам: «Отцы, двери моего дома открыты для вас 24 часа в сутки!»

Владыка всегда очень боялся обидеть человека, говорил нам: «Желаю вам всем доброго здравия, душевного спасения, а батюшкам – доброжелательного отношения к людям». Есть фотография, где бабули рвутся к нему за благословением. И ведь всех благословлял! Каждую бабушку! И нас всех учил не задирать нос перед народом. Учил любви.

«Отцы, - говорил владыка, - ведь бабули каким-то чутьем знают, молится тот или иной батюшка или не молится». А потом еще однажды за трапезой так сказал: «Отцы, а почему вы бабулю не причащаете, якобы она мало постилась? А если бабуля спросит: «Батюшка, а ты сам-то постился?»

Я знаю одну бабулю в Староярмарочном соборе, которая в свои 82 года каждый день ходит, скряб-скряб, на службу. И она, и многие другие, как мне по секрету рассказывали, Великим постом едят с маслом только по субботам и воскресеньям. И это у них в порядке вещей! А нам Владыка так говорил: «Отцы, во время ленинградской блокады не умер с голоду ни один батюшка, служивший там. И вы не помрете».

Помню, был такой случай в Карповке. Идет бабуля, вся в слезах. На вид – уже за 80 лет. А у владыки этот день был не приемный. Спрашиваем ее:

- Родная, что ты плачешь?

- Мне самого главного! – заливаясь слезами, просит бабуля.

- Матушка, а в чем дело-то? – допытываемся мы.

- Да вот поминки в пятницу будут. В этот день поминают с маслом или без масла?

- Матушка, а ты спроси у батюшки.

- Да уж спрашивала. Они все говорят по-разному! – и еще пуще плачет. – Мне бы самого главного!

Выходит владыка в желтеньком подряснике, без панагии.

- Мать, в чем дело?

- Да вот не знаю, в пятницу поминать с маслом или без масла?

- Мать, с маслом, с маслом! – замахал рукой владыка.

И я повел бабулю на улицу.

- А это кто был-то? – спрашивает.

- Матушка, самый главный.

И бабушка успокоилась, только слезинки застыли на ресницах.

И сам владыка питался очень просто: на завтрак в будни ел овсяную кашу, в скоромные дни – творог с медком. И чай, непременно из самовара. В первую и последнюю неделю Великого поста ему подавали картошку, запеченную в мундире, с солью и капусту без масла. Ее владыка до последних дней солил только сам. Мне, говорил, надо 9 пудов капусты. Солил он ее после Казанской. Капусту Владыке даже на Пасху подавали. Он считал, что она очень полезная. Любил он огурчики – свежие, колюченькие. Даже не мыл их. Сорвет с грядки – и хрустит с удовольствием. И грибы Владыка любил, тоже всегда сам мариновал. Из яблок предпочитал сочную жесткую антоновку. А вот гостей Владыка старался угостить повкуснее. На Рождество у него, по старому обычаю, подавали гусей, запеченных в ржаном тесте с антоновскими яблоками.

Единственным развлечением митрополита была рыбалка. Он отдыхал за этим занятием. Владыка все смеялся: «Отцы, если у меня крупная рыба клюнет, как я ее тащить-то буду? Упираться нечем!» Поначалу-то он ходил слегка подпрыгивающей походкой, только потом научился ноги передвигать.

Одно время владыка просил меня свозить его на зимнюю рыбалку на снегоходе «Буран». «Я, - говорит, - подъезжаю к озеру на машине, а дальше-то надо идти пешком по сугробам. Самому мне неудобно покупать снегоход. Скажут: архиерей не в своем уме!» Я было согласился. Но потом по новостям передали несколько случаев, когда люди разбивались на снегоходах. «Нет, - говорю, - Владыка. Это опасная вещь. Не будем рисковать». Так и отказались от этой затеи.

Не проходит и дня, чтобы я владыку не вспомнил. Чуть что, стараюсь мысленно заручиться его поддержкой: «А как Владыка об этом говорил? Как Владыка в таких случаях поступал?..» А его все интересовало, везде его мысль простиралась.

Читает он однажды газету и говорит: «Вот пишут, что вывели маленькую породу лошади. Отчего не выведут корову?» Он коров очень любил. А еще очень любил кур. Я ему тогда привез наседку с цыплятами. Потом, правда, они пропали. Птички, садовые славки, у владыки в Карповке всегда щебетали. Он очень был всему этому рад. Вот такой жизнелюбивый был Владыка, жизнерадостный. На птичий рынок поедем, так он обязательно оттуда что-нибудь привезет: то растеньице, то птичку, то рыбку…

Раз шмель упал в канцелярии между рамами. Я его оттуда достаю. Владыка увидел и заинтересовался:

- Ты, дьякон, что делаешь?

- Вот, шмеля выпускаю.

И архиерей стал вместе со мной выпускать шмеля!

Однажды владыка куда-то спешил. А я как раз обнаружил, что у него в саду поселились шмелики, и сообщил ему. Владыка отложил все дела и пошел со мной смотреть шмеликов.

И в доме у него всегда была какая-нибудь живность. Всегда были пёсики: очень умненький Ёжичка, породистая Малышечка. Котиков владыка очень любил. Был у него кот Барсик. Владыка приезжает, а кот лежит на площадке. Он его палкой почешет. Вот, говорит, жизнь какая! А потом позовет: «Барсик, Барсик, Барсичка!» Кот поднимется и пойдет к нему, нисколько не увеличивая поступь. Так и шагал медленно, согласно статусу кота архиерейского дома! Барсик всегда ложился к больным ногам владыки, и боль вроде бы стихала. А потом кот пропал. Владыка очень жалел о нем, переживал, однажды даже со смущением признался, что ему приснился пропавший Барсик.

Владыка наш был скромнейшим человеком. Не любил машин с мигалками. Все уже давно пересели на иномарки, а он продолжал ездить на «Волге». Когда владыке передали дом на Пискунова, он шутил: «Если здоровый мужик стукнет кулаком, то кулак пробьет стену». Дом постоянно ремонтировали. Староста предлагала: «Владыка, давайте сроем его да построим новый». А он ни в какую: «Не могу я на жертвенные бабулины деньги строить себе хоромы». Так и жил в доме, практически не пригодном для жилья.

О себе владыка не думал, а вот о других думал всегда. И все видел, замечал. Когда у моего отца случился инсульт, он взял меня за руку и с любовью, с надрывом в голосе спросил: «Отец-то как?!» И эта его проникновенность чувствовалась во всем. И любовь, неподдельная любовь.

Бывало, мы с владыкой приедем на базар в субботу, он идет впереди, приговаривает: «Пошел поп по базару посмотреть кой-какого товару». Однажды внимание владыки привлек пожилой монах с ящиком для пожертвований. Хозяину епархии стало любопытно: кто собирает и на какие нужды? Подошел он поближе посмотреть, что на ящике написано. Ага, Печерский монастырь, надпись заверена печатью… А монах возьми да спроси подозрительного незнакомца:

- Дед, чего тебе надо?

Владыка только посмеялся от души. Весело стало архиерею оттого, что его не узнают без подрясника. Ничего не сказал он монаху. И происшествие это осталось без последствий.

Но как бы владыка ни любил людей, были вещи, к которым он относился очень принципиально. Не давал спуску ни себе, ни другим. Это касается, к примеру, его отношения к канонизации императора. Владыка так говорил: «Вот соберетесь вы, отцы благочинные, и скажете: «Владыка, отрекись от кафедры!». Я отрекусь. А спустя какое-то время меня шлепнут. И что же, меня страстотерпцем в этом случае признавать? Государь, когда эти генералы пришли к нему, должен был вызвать комендантский взвод и расстрелять их. Тогда бы он поднял дух армии. А там, в ссылке, дневник его читаешь: походил, погулял, покурил…». Это его дословное мнение. Не мне судить. Если владыка так думал, значит, имел на это право. Он очень много пережил, очень много. За Родину кровь пролил.

Владыка всегда жил не жалея себя, не думая о себе. За здоровьем совершенно не следил. После его смерти в аптечке обнаружили одни просроченные лекарства. А ведь у нас в городе мощнейший кардиоцентр, и со всеми он был знаком!

А тогда еще нагрузки такие страшные пошли. В мае 2001 года освящали храм в Казакове. Жара. Храм длинный. А владыка мощи на дискосе над головой держит да на подъем идет. В Александро-Невском соборе освящали вверху престол во имя прп. Макария. Нужно было вверх по лестнице подниматься. Жарища стояла страшная, в храме ни одной форточки. А Владыка сердечник… Если бы за ним был хороший, квалифицированный уход, он бы дольше прожил.

Мы не боялись нашего владыку, не трепетали перед ним, не человекоугодничали. Мы его уважали и искренне любили. С кем не встречаешься со дня его кончины, - и с силовыми структурами, и с администрацией, и со священнослужителями, - все вспоминают о нем с теплом. Любовь больше смерти, и через толщу времен еще больше хочется поминать ушедшего человека. Владыка многому нас научил примером своего собственного крестоношения. Дай Бог нам хоть некую часть этого спроецировать на собственную жизнь. И хотя бы частицу любви, щедро полученной от него, суметь донести до своих близких.

Принять участие в конкурсе

Загрузить файл творческих работ и аннотаций (презентационных материалов)

Допустимые форматы: pdf, jpeg, jpg, ppt, pptx, avi, mpeg4

Нажимая на кнопку «Отправить», Вы соглашаетесь с Политикой по защите персональных данных