Семинария. Вологда

Какими радостными могли бы стать для Николая Кутепова годы обучения в Московской духовной семинарии, если бы не арест Владыки Антония (Марценко). Только верующему сердцу понятно то ликование, та тихая благодать, которая охватывает душу человека в Троице-Сергиевой Лавре, а уж пожить несколько лет у ног преподобного Сергия… Только мечтать можно о таком счастье!

Владыка появился в третьем классе Московской духовной семинарии в середине осени 1950 года, когда занятия уже начались.

Владыка Николай со своим другом отцом Димитрием Фроловым

Он, 24-летний молодой человек, сразу выделился среди совсем ещё молодых семинаристов, вчерашних школьников. Они встретили его сначала настороженно, это и понятно: он – много старше (в юности разница в 5–7 лет кажется пропастью), фронтовик, герой. Думали, будет претендовать на лидерство, важничать. А он оказался простым и удивительно доброжелательным. Как вспоминают его нынешние одноклассники по семинарии, они и не заметили, как полюбили его. Через небольшое время сложился кружок верных друзей: Николай Кутепов, Дмитрий Фролов, Владимир Котляров, Леонид Кузьминов.

Дмитрий Фролов (сейчас старейший митрофорный протоиерей, настоятель храма Преображения Господня в Москве) в годы Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде, после ранения обеих рук работал санитаром в госпитале. Казалось бы, с Николаем они должны были сблизиться на почве фронта, но подружились потому, что обоим было интересно вместе, а о войне и ранениях старались не вспоминать.

Дмитрий среди ребят пользовался уважением, он был простым, весёлым, с чувством юмора, а кроме того, обладал удивительным даром: в трапезной (а сидело их за столом восемь человек), разливая всем суп и кашу, умел сделать так, что обязательно оставалась добавка, его и звали «кашеваром».

Учиться всем было тяжело, уроков было много, но Николай был очень старательным. Но и шалить успевали. Как-то раз даже танцы устроили. Классы шли анфиладой, а в самом последнем стояла фисгармония. Двери они все плотно закрыли, и – давай танцевать! Один из семинаристов играл вальсы, остальные парами танцевали. Так увлеклись, хохотали, смеялись, что и про урок забыли и не слышали, как дверь тихонько открыл преподаватель и смотрел на их танцы. Когда увидели его, смех пропал, а он и говорит: «Браво! Браво! Вот уж не знал, что у нас семинаристы артистического уклона».

Николай часто после вечерней службы по 2–3 часа ходил по Лавре, преодолевал боль, готовил себя к церковной службе, к долгому стоянию на ногах. Друзья удивлялись, как он мог терпеть такую боль: ноги кровоточили, от долгого стояния и ходьбы кусочки косточек выходили, он их щипчиками доставал. Вместе с Дмитрием Николай часто уходил из Лавры в лесок, они там учились петь, хотели быть диаконами, нужно было, чтобы «глотка была лужёная».

Кто-то им посоветовал четыре пальца по ребро ладони в рот засовывать, при этом дышать и издавать звуки. В семинарии где этим заниматься? Засмеют! Вот в лесок и бегали…

Дмитрий был иподиаконом у ректора семинарии, поэтому времени свободного у него совсем не было, после уроков мчался в Москву, в церковь Знамения Пресвятой Богородицы, на службу. Так уставал, что засыпал в поезде. Зато имел 50 копеек за каждую службу, которые давали возможность покупать всякие мелочи, в том числе и сладости. Кроме этого, частенько привозил с приноса хлеб своим друзьям (они его «кормильцем» звали), и благодаря этому они утром до уроков успевали «слопать» булку.

Николай успел Дмитрия даже с Владыкой Антонием (Марценко) познакомить. Незадолго до ареста он пригласил Дмитрия в Тулу, когда у Владыки был день рождения или день ангела (не помнит). Дмитрий открывал шампанское так ловко, что люстры не бил и архиереев не обливал, прислуживать за столом умел. Владыка Антоний не хотел чужих людей приглашать, чувствовал, что сгущаются над ним тучи. Дмитрию архиепископ понравился, он сочувствовал потом Николаю, молился за него.

Владыка Николай с отцом Димитрием Фроловым после Пасхального богослужения

Перед окончанием семинарии Дмитрий сразу сказал ректору, что хочет жениться, а вот Николай и Владимир промолчали. Преподаватель гомилетики отец Александр (Александр Андреевич Ветелев) спросил: «Ну, Николай Васильевич, какая у вас дальнейшая жизнь?» – «Я иноком буду», – ответил Николай. Отец Александр, видимо, рассказал об этом педагогам. Дмитрий вскоре женился, Николай был у него свидетелем, венцы держал во время венчания. Через четыре дня после женидьбы Дмитрия рукоположили во диакона, а затем и во иерея. Через несколько дней он был поставлен настоятелем храма, почти пятьдесят лет настоятелем отслужил.

После окончания семинарии Николай Кутепов и Владимир Котляров помогали ему в алтаре, Николай секретарём у него был некоторое время, пока его судьба решалась.

Николаю было очень трудно, в январе 1952 года допросы по делу Владыки Антония совпали с сессией, он месяц был под домашним арестом, пришлось догонять, усиленно учить, а до учёбы ли ему было? Но класс был выпускной, он сумел взять себя в руки, стиснув зубы, всё сдал, правда, по второму разряду, с тремя тройками окончил семинарию, «припомнили» ему и верность Владыке Антонию, поэтому направление в академию он не получил.

Леонид Кузьминов (сейчас митрофорный протоиерей, настоятель храма св. Николая Мир Ликийских чудотворца в Москве) вспоминал: «Николай был старше нас, мы ещё совсем дети были, а у него уже такой жизненный опыт… Мы его сначала проигнорировали, смотрели, как он поведёт себя, а он ничего, простой, добрый очень. Этим он и растопил наши сердца. Время-то какое тяжёлое было, послевоенное, а мы многие издалека, дом родной Бог знает где. Голодно было, с одеждой проблемы: то носков нет, то рубах, так Николай всегда поможет, своё отдаст, последнее.. И никакого чувства превосходства, важности. Легко с ним было. Откровенных разговоров мы тогда не вели, все «учёные» были, а потом и в семинарии везде «уши» были.Он очень старательный был в учёбе, конечно, ему было труднее, чем многим, он ведь школу окончил в 1942 году, на фронте побывал, многое перенёс...»

Митрофорный протоиерей Леонид Кузьминов

Владимир (Котляров), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский вспоминал: «Знакомство с Николаем произошло в Московской семинарии, там же зародилась наша дружба, сблизила нас любовь к классической музыке. В классе стояло фортепиано, подойдёшь иногда, поиграешь, Николай сразу тут же рядом. Он, оказывается, много слушал пластинок с классической музыкой, его Владыка Антоний приучил, не считал это чем-то плохим, зазорным. Это было в те годы большой редкостью, патефоны были не у всех. Это Николай приобщил меня к театру, к опере, водил в Большой театр, мы слушали лучших исполнителей, прекрасные голоса, которые теперь уже – достояние истории и живут лишь в наших ностальгических воспоминаниях. Оказалось, что нельзя… Мы же не со зла, просто учились, слушали, потом обсуждали, кто какую ноту взял».

Когда учёба в семинарии подходила к концу, Николаю нужно было определяться, как жить дальше.

Вот что говорил нам об этом периоде жизни сам Владыка: «Когда я окончил семинарию, встал вопрос, что мне делать дальше: ведь для того, чтобы стать диаконом или священником, нужно либо жениться, либо принимать монашество… Не то чтобы я не хотел иметь семью, просто как-то не складывалось… Тогда я отправился с одним моим товарищем в г. Козельск, где доживал свой век последний Оптинский старец Мелетий. Он нас при- нял, довольно долго со мной разговаривал и благословил на монашеский постриг. Вот тогда я уже нарушить благословения не мог».

Владыка говорил, что его поразило в келье старца наличие радио и стопка газет. В ответ на его недоумённый вопрос старец ответил, что ему надобно знать, чем живёт его народ, как же он может помогать людям, если не будет знать, чем они живут. Вероятно, поэтому Владыка Николай всегда смотрел программу «Время» (и дивеевскую игуменью Сергию заставлял смотреть).

Существует такое изустное предание среди тех, кто близко знал Владыку Николая, что ещё до войны тётушки-монахини водили Николая к какому-то известному старцу, проживавшему в глухой деревне, и тот ему ещё в юности предсказал монашеский путь жизни.

Благословение старца на монашескую жизнь было получено, но, чтобы рукоположиться во диакона, необходимо иметь реко-мендацию священнослужителя и заручиться местом служения, тогда правящий архиерей уже решал: рукополагать или нет. Николаю пришлось туго: новый управляющий Тульской епархией епископ Сергий (Ларин) сразу же по приезде освободил его от должности секретаря, а потом и вовсе отказался от него.

«Тульский епископ от меня отказался, – вспоминал митрополит Николай, – даже написал в Синод, чтобы домой меня не присылали».

Выписка из указа арихиепископа Тульского и Белевского Сергия (Ларина) об отказе от семинариста Николая Кутепова

При встрече епископ Сергий сказал ему примерно следующее: «Понимаете, ситуация очень деликатная. Вы служили с другим архиереем, этого архиерея нет, а мне вас неловко около себя держать…». Ситуация в Туле в то время действительно была сложная, уполномоченный Совета по делам РПЦ запретил поминать Владыку Антония (Марценко) на службе. Епископ Сергий в ответ на это мог сказать только то, что Владыка Антоний арестован и находится в лагерях, но сан с него не снят, он не в запрете и в Патриархии не поймут и не одобрят его действий, если он перестанет поминать архиепископа Антония. Его оставили в покое.

Но что было делать и как было жить Николаю? Где знали его, кроме Тулы? Куда ему ехать, к кому проситься? Тем более за ним тянулся шлейф дружбы с арестованным и сосланным узником сталинских лагерей. Даже в церковной среде это понимали по-разному. В автобиографии, которая была написана Николаем Кутеповым 20 ноября 1952 года и, вероятно, отправлена в Вологодскую епархию, читаем: «Понимая малоподготовленность свою к пастырскому служению, я желал продолжать богословское образование в Академии, но постановлением Совета Московской Духовной Академии мне рекомендовано идти на приход с правом заочного обучения в Академии».

Что это было – проверка на смирение? Или таким образом Московская духовная семинария снимала с себя ответственность за «неблагонадёжного» выпускника? Ведь даже рекомендации на приход ему не было дано, он получил аттестат и справку, что действительно учился и окончил полный курс МДС. А дальше устраивайся сам, как можешь. Никто не хотел рекомендовать «такого» выпускника правящим архиереям. Но Господь, попуская скорби тем, кого любит, никогда их не оставляет.

Служение в Вологде

Третьим архиереем, сыгравшим, по мнению Владыки Николая (Кутепова), огромную роль в его человеческом и пастырском становлении, стал Владыка Гавриил (Огородников). Это был человек сложнейшей судьбы: бывший белогвардейский офицер, сражавшийся в Первую мировую войну настолько отважно, что был награждён Георгиевским крестом и многочисленными орденами, в Гражданскую – воевал в армии адмирала А. В. Колчака. Бравый офицер сумел пересмотреть и переосмыслить свою жизнь и стал монахом. Он не раз смотрел в глаза смерти, пережил смертный приговор на чужбине и как никто другой смог понять чувства воина-фронтовика, принявшего решение стать монахом.

Митрополит Николай вспоминал: «А вот Владыка Гавриил не побоялся, принял. Сначала я был помощником псаломщика в Череповце, в соборе. Потом в 1953 г. был рукоположен в диакона и полтора года служил в Строгановской церкви в городе Устюжне, откуда и поступил в Академию».

Официально Николай был принят в клир Вологодской епархии в конце 1952 года и прикомандирован к Воскресенской церкви г. Череповца на должность сверхштатного псаломщика. (Надо же было выдумать такую должность!) Ему повезло, именно в Вологодской епархии он встретил то старое духовенство дореволюционной закалки, которое исповедовало Православие так, как исповедовали его святые подвижники этого края (этой северной Фиваиды): св. Кирилл Белозерский, св. Ферапонт, св. Дионисий Глушицкий, преп. Нил Сорский и многие, многие другие. Вопреки желанию государства, объявившего Церковь «вне закона», вологодское духовенство продолжало нести свет христианского учения людям, помогая им спасать свою душу, укрепляя в вере в страшную годину тотального атеизма. Именно у них, исповедников и новомучеников XX века, Николай стал постигать основы пастырского служения.

Воскресенский собор в Череповце, где Николай служил сверхштатным псаломщиком

Настоятелем Воскресенской церкви был протоиерей Димитрий Белов, вернувшийся в 1947 году из ссылки, где был почти 17 лет. Несмотря на то что ему в то время было уже 75 лет, он развернул активную деятельность по восстановлению собора.

В промышленном городе Череповце был всего один храм. С большим трудом общине верующих удалось добиться передачи им второго – Воскресенского – храма, доведённого до полуразрушенного состояния. Советская власть тут же потребовала немедленного восстановления церкви. Закупили строительный материал, привезли, а нет ни ограды, ни сторожа. Население города в большинстве своём состояло из людей ранее судимых, отправленных сюда на строительство металлургических заводов. Заготовленный материал стали воровать, восстановление церкви откладывалось, власть выражала недовольство. Срочно нужно было строить сторожку, а разрешения не давали. Получался замкнутый круг.

Ни один храм не может существовать без подсобных помещений: там пекут просфоры, чистят и шьют облачения, ремонтируют утварь, там могут пообедать и отдохнуть священнослужители и церковный клир, там сидит сторож, охраняющий территорию. Но власти Череповца устроили настоящую пытку престарелому протоиерею, пересылая его заявления о строительстве подсобного помещения из одной инстанции в другую, а в конечном счёте все они возвращались к уполномоченному Совета по делам РПЦ.

Архиепископ Гавриил (Димитрий Иванович Огородников)

Отец Димитрий добился разрешения на строительство, но не выдержало его измученное сердце. 16 октября 1954 года после продолжительной болезни он отошёл ко Господу на 83-м году жизни, оплакиваемый многочисленной паствой, потерявшей в его лице ревностного пастыря и духовного отца.

В феврале 1953 г. псаломщик Николай Кутепов написал прошение на имя епископа Гавриила (Огородникова) с просьбой о рукоположении его во диакона. Ходатайствовал за него благочинный 2-го округа Вологодской епархии митрофорный протоиерей Михаил Смирнов. Разрешение на рукоположение было получено и из Канцелярии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского).

С благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I в воскресный день 12 июля 1953 года, в день памяти св. славных и всехвальных первоверховных Апостолов Петра и Павла, во время Божественной Литургии Николай Кутепов был возведён в сан диакона Русской Православной Церкви в безбрачном состоянии. Этот день на всю жизнь остался в его памяти.

14 июля 1953 года указом № 132 диакон Николай Кутепов был зачислен в состав причта Казанской церкви в городе Устюжне Вологодской епархии. Настоятелем Казанского храма был протоиерей Михаил Смирнов. Это также был старейший протоиерей епархии, имевший печальный опыт ссылки в сталинские лагеря, но, главное, он был человеком необычайно духовным, добрым, обладавшим даром молитвы. Воспитанник Новгородской духовной семинарии, где ректором был молодой архимандрит Алексий (Симанский), он им же был рукоположен во иерея и назначен настоятелем Покровской церкви города Устюжны. В 1930-е годы отец Михаил подвергался репрессиям, вынужден был скрываться то в лесу, то у верных ему прихожан. Несколько раз его арестовывали, а в 1940 году его все-таки посадили и отправили в ссылку, из которой он вернулся в Устюжну в 1944 году, сразу же став инициатором создания церковной общины Казанской церкви. Отца Михаила в Устюжне очень любили, и он не раз говорил, что только по молитвам своей паствы вернулся из лагерей.

Казанская церковь, построенная на средства богатого солепромышленника Г. Д. Строганова в 1694 году, была настоящей голубой жемчужиной Вологодской епархии, сохранившей фрески XVII века. Она пережила ужас закрытия и разорения, когда из её стен вынесли буквально всё: иконостас, иконы, церковную утварь. В 1944 году исполнялось 250 лет со дня первого освящения Казанской церкви, и отец Михаил очень хотел, чтобы в юбилейном для храма году в его стенах вновь зазвучали слова молитвы, слова Божественных песнопений. Он делал всё зависящее от него, и храм верующим передали.

Воодушевлённые отцом Михаилом люди привели храм в порядок, и в нём началось служение. Община была необыкновенно дружная, сплоченная, прихожане часто собирались в доме у отца Михаила за чашкой чая, где обсуждали самые разные вопросы, делились своими радостями и горестями. Вот к такому протоиерею, в такую церковную общину попал только что рукоположенный диакон Николай.

Настоятель Казанского храма в Устюжне протоирей Михаил Смирнов

Уже 15 июля 1953 года Николай переехал на жительство в Устюжну. Он поселился в доме у прихожанки храма, которая жила неподалёку, на улице Транспортной, 4. Дом был небольшим, но на двоих хозяев и, что важно, имел отдельные входы. Прихожанка храма Нина Новожилова вспоминала: «Холостяцкий быт хозяина делила ручная белка. Она сидела на шкафу, грызла орехи и семечки, которыми Николай кормил её, иногда прыгала на шнур от лампы под потолком и раскачивалась на нём. У него было много книг, он любил читать. Во время службы частенько подпевал левому клиросу, состоявшему из хора любителей».

Первое посещение храма, скорее всего, ошеломило Николая: такая красота! Необыкновенные чувства испытываешь при виде этой росписи, воспевающей Богоматерь. Но служить на каменном полу XVII века было невыносимо, особенно зимой. Изувеченные ноги болели и ныли, боль разрушала сердце. Но Николай любил служить, он всегда хотел быть диаконом, ведь именно диакон призывает народ к молитве и руководит молитвой верующих в храме.

Диакон Николай Кутепов

В Устюжну в те 1950-е годы часто приезжал Вологодский архиепископ Гавриил (Огородников), действующих храмов в епархии было не больше десяти. Верующие города Устюжны хорошо знали и любили своего Владыку. Он был необыкновенно простым в общении и по осени любил ходить в лес по грибы. Как правило, к нему присоединялся весь причт, многие прихожане. Затем за столом, за жареной картошкой с грибами, о чём только не говорили люди со своими духовными пастырями! Необыкновенное единение было у духовенства с народом, тем и спасали друг друга. Николай много слушал, впитывал, учился – такая высокая духовная школа жизни разворачивалась перед ним.

Так же просто обсуждались дальнейшие жизненные планы молодого диакона Николая. Протоиерей Михаил Смирнов, из-за революционных событий 1917 года сам не получивший духовного академического образования, хорошо понимал стремление Николая продолжить учёбу в Ленинградской духовной академии. Он поддержал его желание и ходатайствовал перед Владыкой Гавриилом.

Дом на улице Транспортной, где жил диакон Николай Кутепов

Кроме того, и друг его по семинарии Владимир (Котляров) писал письма и торопил с поступлением, сначала хотя бы на заочный сектор: время идет, дальше будет только тяжелее. В сентябре 1953 года друзья сдали экзамены и поступили на заочный сектор Ленинградской духовной академии. Количество предметов в академии и требования к письменным работам ошеломили Николая. Обладая от природы трезвым умом, он просчитал, что в условиях проживания в Устюжне, не имея в достаточном количестве литературы и испытывая такую служебную нагрузку (служили каждый день, священников было три, а диакон он один), его учёба продлится минимум восемь лет, а максимум – бесконечно. Николай внутренне запаниковал.

Принять участие в конкурсе

Загрузить файл творческих работ и аннотаций (презентационных материалов)

Допустимые форматы: pdf, jpeg, jpg, ppt, pptx, avi, mpeg4

Нажимая на кнопку «Отправить», Вы соглашаетесь с Политикой по защите персональных данных