Александр Корнилов — заведующий кафедрой регионоведения факультета международных отношений ННГУ, доктор исторических наук, профессор: «Человек, который созидал...»

До начала издания журнала «Сеятель» я мало имел отношения к церковной жизни.

Владыка мне казался недоступным, а тут я увидел внимательного человека, слушающего, задающего вопросы. И самое главное, он понимал, что хочет сделать в области просвещения, в плане привлечения через этот журнал молодежи, ученых, исследователей. Это был 1992 год.

Ближе узнать Владыку и беседовать с ним мне довелось уже в течение последующих четырех лет, когда мы проводили Серафимовские и Елисаветинские чтения уже не только на историческом факультете, но и во вновь созданном епархиальном женском училище.

Я испытывал внутренний трепет, когда по организации чтений должен был позвонить Владыке, а он обращался ко мне так: «А, брат Александр...». В отличие от многих начальников, для которых события в какой-то организации являются настолько второстепенным делом, что они могут не откликнуться на приглашение, Владыка всегда исполнял свои обещания и приходил.

Как-то раз его водитель не понял, где находится наш факультет, и высадил его около пединститута, а мы вышли встречать его к дверям исторического факультета университета. И вот стоит архиерей в рясе, в скуфеечке на углу улицы Ульянова и не знает, куда ему идти, ситуация комичная, прохожие шарахаются. Мы кричим ему через дорогу: «Владыка, Владыка...» – «Господи помилуй, а я вас ищу...»

Есть руководители, которые придут на чтения, посидят немного и уйдут: у них у всех дела... Я представляю, сколько дел было у Владыки: в десятки храмов поехать, приём провести, мог и спонсоров навестить – мало ли чем заняться! Но Владыка был настолько внимателен к людям, особенно к тем, кто обучает детей, что сидел до конца, и не только делал доклад, но и подводил итоги, говорил напутственное слово, он мог пошутить, вспомнить смешную историю из семинарской жизни, но всегда подводил своих слушателей к каким-то серьезным вещам.

Подняться на третий этаж нашего факультета для человека, которому за семьдесят, – это требует и сил, и здоровья... Вот он поднимался, останавливался на переходах, держась за перила, продолжал идти... А зачем ему это было нужно? Он мог и не подниматься, попросить – сделайте конференцию на первом этаже – и все! Но в нём говорило смирение, и он поднимался! И никто из нас тогда не подумал, что ему тяжело, да и ситуация на факультете была непростая, часть преподавателей решительно возражала против его приезда.

А он шёл по нашим коридорам, расписанным фресками, на одной – матросы стоят и надпись: «Волга должна быть свободной», он остановился, посмотрел: «От кого должна быть свободной? Не понимаю...» – и дальше пошёл...

Владыка приезжал к нам в епархиальное женское училище, и эти визиты он тоже использовал в педагогических целях – для воспитания будущих матушек, регентов, швей.

А как он служил! С трепетом и великой любовью. И когда он после службы спускался в трапезную, он и это время использовал для беседы.

Мне вспоминается его первое обращение к девочкам, поступившим в епархиальное училище: «Блюдите, како опасно ходите, говорит апостол Павел, будьте премудры, но нияко же не мудры...» Я был поражён, я думал, что девчонкам надо сказать, мол, девочки, ходите от сих до сих: уроки, преподаватели, учёба, смотрите, не пропускайте службу... А Владыка сказал другое.

Он, конечно же, понимал риск вступающего на стезю православного служения, знал, что этот человек сразу же подвергается нападкам, а мы этого тогда не понимали... Я задумался над его словами. И применил их и к себе: и преподаватели должны быть осторожны, работая не в светском, а в духовном учебном заведении, где всё подчинено церковной дисциплине...

Владыка имел колоссальный опыт общения с людьми, но у него в голове не укладывалось, что человек, облечённый большой властью, может быть безответственным... И на чтениях он как-то рассказал нам одну историю: он пришел к мэру просить помещение, а ему ответили: вы приходите, посмотрим. – Я уже раз пять побывал у разных наших мэров! А ему в ответ – это вы ещё мало походили... Мы в зале слушали, и отнюдь не смиренные чувства в душе поднимались: как можно так ответить пожилому человеку, фронтовику?

На этих встречах владыка открывался нам разными гранями своей личности: фронтовик, администратор, служащий священник, но ещё – Владыка, прошедший период советских гонений... Власть этих людей уважала, пыталась подкупить, заставить их молчать о преследованиях и говорить только о борьбе за мир. Но Владыка в кабинетах уполномоченных прошёл такое... Огни и воды! Мне кажется, что эти годы его закалили и дали ему умение понимать людей, слушать их, дали смирение, Господь провёл его через это.

К власти он смиренно относился, никого публично не критиковал.

Помню, на ярмарке было очередное действо, губернатором был Немцов, собралась вся администрация, спрашивают: «Владыка, как вам наша власть?» Он отвечает: «Я думаю, что здесь собрались труженики...» Я считаю, он понимал, что они поддерживали Церковь не в той мере, в какой необходимо, но, видимо, был благодарен и за малое... Нет власти не от Бога...

Был у нас такой игумен – Исайя Будюкин, постриженик обители, созданной ещё по Афонскому уставу, служил в Тихоно-Лукском монастыре. Он скончался буквально в тот день, когда Владыка Николай приехал впервые служить в Высоковской церкви, и похоронен за её алтарем. Прозорливый был старец. Когда Владыка Николай только заступил в 1977 году, он про него сказал так: «Этот архиерей все приходы возьмет!» – в то время был самый разгул атеизма, кто думал, что через 10–15 лет начнется вот это движение! Господь дал ему это увидеть, так и произошло!

Когда Владыка Николай пришел, было 46 приходов. А когда он уходил – уже 450!

Активными участниками наших чтений и журнала «Сеятель» были иеромонах Кирилл (Покровский), ныне архимандрит (он всегда помогал, принимал у себя в монастыре, приезжал к нам на факультет и в училище, выступал), отец Игорь Пчелинцев, приезжали к нам и отец Николай Быков, отец Владимир Соловьёв, отец Олег Осипов, матушка Сергия однажды приехала из Дивеева. И от этой деятельности был результат. Студенты слушали Владыку, а Владыка никогда не приезжал просто так, он обязательно что-то дарил – медальоны, панагии с изображением батюшки Серафима, дарил каждому студенту, который присутствовал на чтениях и остался до конца... Как-то на пресс-конференции

Владыка очень интересно говорил о свободе СМИ, он правильно осветил проблему, мол, вам дали свободу, и что? (А сидят перед ним молодые ребята и девчонки.) А как вы этой свободой воспользовались, а поняли ли вы, что за ответственность лежит на вас? Церковь понимает свободу как свободу от греха, а не как вседозволенность, что, мол, пишу обо всём, о чём хочу. Так о чём вы хотите писать? Он настолько убедительно говорил, что мне это запало в душу.

Он – книжная душа, так книги любил! Мы ему разные книги дарили, которые издавала кафедра, факультет, – всему радовался. Мог же сказать – мне неинтересно, отложить... А он прямо при нас начинал просматривать, обязательно всё читал... С почтением, с благоговением относился к книгам.

Помню, ему на 70-летие подарили старопечатную старообрядческую книгу про Святителя Николая, он с таким интересом принял её! Мне представляется, он был очень начитанным человеком, мог что-то вспомнить из прочитанного в беседе, процитировать, сослаться.

Мы пришли в Церковь, когда Владыка был правящим архиереем, это был период возрождения православной жизни в стране, в епархии, и Владыка Николай оказался готов к этим переменам, он сумел наладить возрождение храмов, монастырской жизни, церковного просвещения.

Для меня он, конечно, остался архиереем, который всячески поддерживал церковное просвещение, духовное образование, книгопечатание. Это был человек, который создал духовные школы в епархии и способствовал формированию у нашего поколения православного мировоззрения.