Митрофорный протоиерей Владимир (Соловьев): «Его живое, любящее сердце...»

Говорить о Владыке мне и сейчас очень трудно, поскольку большая часть жизни моей прошла рядом с ним. Он и рукополагал меня, и не только меня, всё наше нынешнее маститое духовенство он рукополагал. К нему и приходили как к отцу родному, и он действительно встречал словами: «О, сын мой, проходи». Шёл к нему с надеждой высказать свои сомнения, разрешить недоумения, спорные вопросы какие-то, мало ли печалей бывает на приходе? А приходил – и забывал, с чем шёл. У него такая приветливая была улыбка, глаза светились, такая радость при виде тебя, с таким теплом и любовью встречал, что забывались все проблемы, он ещё и байку какую-то расскажет, и сам начинаешь думать, да что это за трудности у меня, справлюсь…

Он настоящий был Пастырь добрый, который переживал за всех. Ему были дороги те радости, которыми мы жили. Он печалился о скорбях, которые мы переживали. В принципе, так должен относиться, я думаю, Пастырь добрый ко всем людям.

Для него не чужды были обычные земные радости: общение с животными, рыбалка. Совершая пастырские визиты к нам в Печерскую церковь, он всегда интересовался: как мы там живём? всё ли у нас нормально? Мы воспринимали это не как проверку, а как внимание, как заботу и любовь его к нам.

Я порой не понимал, когда какие-то распри были между отцами. Чего делить, хитон Господень давно поделён, наше дело служить, добро нести.

Владыка очень ответственно готовился к службе. Мне пришлось поездить с ним по приходам, я наблюдал за ним. Мы по молодости часто допускали ляпы. Он же, приезжая с вечера на приход, говорил: «Мне только чайку», – и ничего не ел. Попьёт чаю, и всё, нам говорит: «Я пошёл спать». Мы-то думали, вот сейчас поужинаем, посидим, а он уходил к себе, готовился к службе с вечера. Вычитывал все молитвы, читал канон покаянный, как это должен был делать монах. Владыка так и делал, мы только этого не понимали. Это и называется «трезвление» – подготовка к службе, настрой, сосредоточенность.

Служить с ним было в радость, он учил нас молитве. Утром будил рано: «Пора вставать, нужно к службе готовиться», – он всё любил делать заблаговременно. Сейчас, когда служишь, всё время его вспоминаешь, как он служил, что он делал, что говорил. Всё это осталось в памяти.

Владыка поставил меня настоятелем кафедрального соборатнеожиданно для меня. Я сначала отказывался от этого назначения, та потом вспомнил, что участвовал в перенесении мощей батюшки Серафима, носил мощи, и стал воспринимать эту волю Владыки именно как волю Божию.

Восстанавливал Спасский собор, как он требовал, по старым чертежам и фотографиям. Нравилось или нет, он требовал делать так, как было.

Иногда цитировал нам фразу митрополита Филарета: «Любитель древности по причине бедности». Не гнался за роскошью.

Детей наших любил, Серёжин рост отмечал на брусе иконостаса в алтаре. Всё за уши его подтягивал, чтобы скорее рос. Внимательным был к нашим семейным проблемам, нуждам. Всегда мог поддержать, совет дать добрый.

Перенесение мощей эпохальным событием для нас было. Оно произвело переворот в сознании наших людей, которые с переносом мощей так резко обратились к вере. Другого такого события в нашей жизни и не было больше.

Мы-то думали, учась в семинарии, что всю жизнь будем служить в деревнях, просвещать на приходах наших бабушек, а прав был нынешний Святейший Патриарх Кирилл, который возглавлял Ленинградскую семинарию, когда я в ней учился, что безграмотные попы никому не будут нужны. Духовенство должно быть образованным.

Для чего учится человек? Для того, чтобы дать отчёт своим упованиям: сердцем веруется правда, а уста исповедуют во спасение, чтобы они исповедовали во спасение, надо и учиться, и знать что-то.

Меня, правда, Владыка в академию не пустил. «Ладно тебе, Богу можно и без академии служить. Знание надмевает, а любовь созидает», – говорил он мне. Я верил ему и поступал, как он благословлял.

Его жизнь была для меня во многом примером. Он так много знал, духовное образование постигал не только обучаясь в семинарии и академии, жизнь подарила ему общение с ещё дореволюционными священнослужителями, он многое перенял от них: любовь к старине, уважение к человеческой личности, а самое главное – они научили его молиться. Они были живым примером любви ко Господу, горящим, созидающим, жертвенным. Церковь жива не только Церковным Писанием, но и Церковным Преданием, а оно передаётся из уст в уста, от сердца к сердцу. Его может постигнуть только живое, любящее сердце, открытое для человеческой боли, страдания.

Таким и был наш духовный наставник, пастырь, учитель.

Вечная ему память!